Снег

[SodenoMae]

Название: Снег
Автор: Sode no Shirayuki
Бета: нет
Рейтинг:PG
Пара или персонажи:Соде но Шираюки, Кайен и Рукия мельком
Жанр:Гет, Ангст, Драма, Психология
Размер:Мини, 2 страницы
Краткое содержание:Тот, кто полюбит снег, не согласен на меньшее
Дисклеймер (то есть отказ от прав): Кубо Титэ
Предупреждение:


— Смотрите, Кайен-доно…

Смех ее поднялся высоко в самую лазурь неба, упал на ладони и рассыпался блестками. Он высокомерно думал, что сумеет сдержаться— не сумел, сломался на половине вздоха. Снежный смех, от него на секунду застыла фиолетовая жилка на запястье, широко распахнуло глаза простуженное небо, смеялась Рукия. Прямо перед ними стояла Она, что почти даже не удивляло уже, но завораживало до боли в висках. Мужчины – дети до самого конца, и, как ребенок, он был поражен и потерян навеки, всего лишь раз взглянув на нее с высоты собственного роста. Если бы Рукия не смеялась так громко… Слишком уж она радуется тому, что своей собственной силой вызвала сюда демона. Демоническую Ее. Она, наверное, счастлива.
Она, наверное, держит сейчас весь мир в своей ладони. Красивейший зампакто подчинен тебе настолько, что ты уже можешь даже не быть собой – не оценят, не простят.
Снежно-белая, хрупкая, аккуратная. Она казалась дьявольски пугающей, особенной, не такой, как ее хозяйка. Ничего схожего, голые различия, факты – дефиниции, разлады, длинные пальцы, голубые глаза. Господи, помоги выдержать ее взгляд, не сглотнуть судорожно, быть спокойным, черт тебя дери, не выдать сухости в мыслях и горле. Подать руку – значит, проиграть, промолчать – повести себя недостойно. А так хочется оказаться далеко отсюда, чтобы больше не чувствовать пристальные вульгарно-счастливый взгляд Рукии, ласкающий его спину и плечи. Просто потому что тут они не одни. Тут они и Она, а Она не одобрит ничего, в чем не участвует, это ясно.
Камешками рассыпались взгляды, он кидал их вниз, от досады топтал и все же они попадали на оборки белоснежного кимоно, на украшение в волосах, на волосы, волосы, глаза и волосы. Каждый шаг – дарует простым руконгайским травам чистое серебро, навеки успокаивает зеленые листья, бледные цветы, расцелованные солнцем. Смерть и сон – родные сестры, зима и лето – любящие враги. Бред в голове, бред из головы, она идет мимо, прочь от него и Рукии, в этот новый для нее мир, которому не хватает холода, спокойствия, сна. Демоническая Она меняет Его собственный мир одним движением руки, едва появившись, уже возненавидев. Он любит женщин, но отказывается верить в таких красивых и ненастоящих, непохожих ни на одну стонушую, кричащую, поющую, молчащую, разбитую, любимую, ненавидимую. Особенно особенна, непредвиденно желанна. Катана.

Помнится, на берегу моря, где он давал клятву верности Мияко, был шторм, небо разорвалось на части, разрыдавшись снегом, пеной осыпав убор невесты, как будто укоряя его в неверности. Он грешил на самого себя, хроническую усталость и одиночество, ощущение недосказанности в самом себе, просто страх. Сейчас он думал, что всегда видел в небесном гневе Ее. Мокрый песок никогда не был мил ни жене, ни тем немногим другим, с кого он срывал кимоно или поцелуй, даже Рукия, не смеялась ветру, не ловила снежинки губами, не рассыпалась тысячами осколков в его руках. Даже Рукия, идеальная луна под туманной занавеской, лесная космея в застывших росинках, стебель бамбука по ветру, пустой и громкий. Ощутимый, как смерть, но не любимый, как она. А море еще не оплакано, море зовет иногда к себе тех, кто тоскует, мечтает, любит. Не их. Никогда больше.

Трепет ее гладких прядей на ветру. Она редко вступает в беседу, редко зовет его по имени. Старается не показываться на глаза – и оттого, еще более желанна для него. Уставший от пыльных бурь и грязных дождей, он хочет окунуть ладони в первый снег, но боится напугать ее. Потому сотни миллионов секунд пролетают мимо нее, мимо него, в волосы и сердце Рукии. Рукия не замечает или не хочет ничего замечать. Ее не учили деликатности, грубая ее искренность даже уже не ранит – царапает свежий шрам. Он молча гладит ее по головке, жалеет ее молодость и не может заставить себя любить ее. Рукия, Рукия, глупая девочка, беги от меня прочь, пока я не сломал твой пустой бамбук, не пустил его звуки и запахи по ветру, не опустил на самого себя черное проклятье.

Демоническая и заветная женщина на расстоянии руки – доверься первобытному инстинкту, иди и бери то, что знакомо и необходимо тебе, забудь, забудь, прости самого себя. Очередной карточный руконгайский рай рассыпается красными звездами на пустой ее ладони, где он ищет воображаемую бриллиантовую соринку всякий раз мимо, прочь, в пустоту, вниз по сердцу. Хоть бы один ее одобряющий взгляд, одно касание – демоническая женщина, демоническая женщина… Ночь сменяется днем, сон покидает его комнату, играет рисовыми шариками, шелестит седзи. Вместо сна ему мерещится живой снег в углах и мертвая женщина у ног. Больно, тревожно, холодно, и только Мийяко, проснувшись в полночь и не найдя мужа рядом, до утра сидит в дальних покоях, закрыв глаза, не вдумываясь в смысл слов, оборванных, как и ее семейная жизнь. Неведением латает поспешно новые дыры, пока душа сверкает через старые, снова и снова ловя его взгляд не на себе, не на любой другой женщине, просто так, на снегу…
Вырываешься на грунт, к побережью, чтобы забыть хотя бы на сутки об этой боли – не отпускает. Красивые тени от костра на руки, лицо и собранные в глупой детской радости ракушки. Пахнет ли свежестью, солью, свободой – ему все равно. Во всем этом лишь временное облегчение, гаснет крик в глубине сердца, смолкает негромкая песня на губах. Cнова. Все снова и начисто. И нет возможностей потерять ее из виду. Всюду она. Будь проклята…

Рукия ведет ее за собой, не ведая, что она сама ведома ею. Однажды белая катана будет занесена над темной головой. Глядя вслед счастливому надломленному бамбуку, он мечтает так и не застать сей миг. А наполненные снегом его глаза снова тянутся к молочному небу, в котором миллионы лет блестит и гаснет ее созвездие. Смеется девочка. Падает снег.
— Смотри, Глотеннерия…