Название:Кусок металла
Автор:Sode no Shirayuki
Бета:нет
Рейтинг:PG
Пара или персонажи: Соде но Шираюки и ост.
Жанр:Ангст, Драма, Психология
Размер:Мини, 3 страницы
Краткое содержание:В доме, где будут плакать и улыбаться дети, холодному во всех смыслах оружию не место...
Дисклеймер (то есть отказ от прав): Кубо Титэ
Предупреждение: ООС
читать дальше
Кто умный сказал ей, что зампакто остается всего лишь мечом, даже приняв облик человека и забрав его душу, этот умный оказался прав, как никогда раньше, хоть и правда била по щекам, царапала горло.
Никогда раньше она не ощущала себя настолько Нечеловеком, чем в те пустые дни, сидя у широкого окна, вожделеемая всеми мужскими взглядами, невидящих в ней ничего, кроме тонкой линии шеи и тонкого белого запястья, белее которого могли быть только снега северных морей.
Рукия покинула Сейретей сразу после замужества, забрав с собой только памятные вещи, открытки, фотографии и немного одежды. Новая ее жизнь, сверкая ночными вывесками кино и ресторанов, пахнущая домашней едой и детским питанием, не терпела конкуренции с прошлым. Это ее собственный выбор, в комментариях он не нуждался. Она была счастлива, или, может, сама себе казалась счастливой.
Катана осталась в углу, забытая не то в спешке, не то намеренно. Рукия никогда нигде не бывала без Содэ но Шираюки, кроме как в доме рыжего временного шинигами, но именно оттуда стелился ее новый путь, символично. Когда она вспомнила о прохладном ощущении гарды в руке, и что-то, похожее на тоску, сковало сердце на минуту, было уже слишком поздно. Животик ее рос и округлялся, а в доме, где будет плакать по ночам ребенок, холодному во всех смыслах оружию не место.
Шелестя длинными белыми одеждами, она идет по широким улицам, провожаемая завистливо-восхищенными взглядами, красивая и безумно одинокая, вечная женская роль даже в идеальном мире. Тонкие губы сжаты, голубые глаза выражают презрение и холод. Она идет узнать, кому будет служить сейчас, и заранее презирает нового временного хозяина. Как и слово «временный» в общем. От него пахнет сыростью и дождем, едким запахом пороха и гари и тем самым временным шинигами, которого, жаль, она пощадила в свое время.
Катана осталась в углу, пока ее не настигла череда смены временных хозяев: сначала слуги, потом офицеры, лейтенанты, капитаны, главнокомандующий, капитаны, лейтенанты. Лезвие не тускнело, но и блестеть не желало. Без руки хозяйки катана как будто лишилась своего имени, самого красивого имени во всем обществе душ.
Вначале просто холод и сон. Рукия отдыхает, она вышла замуж и ей не до сражений, это нормально, это пройдет. Потом беспокойство и страх, не случилось ли с ней что. Потом просто ожидание, длинные минуты, бесконечные часы. А после холодный голос Повелителя тысячи лепестков, которого хозяин послал передать катане, что отныне она свободна. Точнее, без хозяина. Точнее, бездомна. Точнее, брошена.
Приходится принять обличье человека, чтобы владеть собственным телом, чтобы не слышать своего собственного имени и вовремя сдержаться, чтобы не бежать искать ее. Она презирает свой облик, но служит ему верой и правдой, как будто может по-другому, как будто бы не отлита из ледяного металла, не замешана на холодной воде с узорами крови. В глазах ее пустота, глаза болезненно сухи, мечи не умеют плакать, а выразить тоску и обиду иначе, как просто молчанием, она не умеет. Она отныне служит всем, как будто палка на пыльной мостовой или грязный камешек на песке. Любой может приказать ей, а она не ослушается, выполнит. И каждый раз по единому сценарию, хозяин мужского пола зовет к себе по ночам, хозяйка женского пола презирает и завидует. Пошло и плоско, как в дешевом анекдоте.
Ей спокойно ночевать в поместье Кучики, куда господин Бьякуя, однажды лишивший ее жизни просто по принципу, благосклонно приглашает на выходные, в дань уважения сестре и ее нерожденному младенцу. Она заваривает ему чай, любуется его каллиграфией, играет на сямисене, любуется сакурой и молчит. Наверное, это лучшее общество для него, он спокоен и всякий раз жалеет, когда она уходит. Однажды он попытается оставить ее навсегда, потому что даже лед в сердце восхищается льдом на гарде, и он такой мужчина, не смотря на все свое наносное, будь то пафос или достоинство. Обычный.
Она надеется, что он напомнит Рукие о ней, но он счастлив не делать этого, как будто бы сохранять покой сестры для него важнее всего. Ей холодно от самой себя в пустой комнате Рукии, пока та греет где-то руки о тепло самого главного героя в своей жизни, глупышка! Кричи, не кричи ей – все бесполезно. Любящая женщина подобна инвалиду: не видит, не слышит, не говорит, не мечтает. В отчаянье, она тоже мечтает влюбиться, но сердце ее глухо, катане это не пристало. И новый день с его обычными завистью и похотью поглощают ее, не оставляя даже шанса быть услышанной, возвращенной.
Пьяный лучший друг хозяйки пытается позаботиться о ней, у него чистые помыслы, но спутана речь. Из обилия слов и эмоций она различает только смытое «металл с острым краем», за это оскорбление даже не убивают – просто покидают навсегда. Но он даже никогда не звал ее по имени, и потом его благие намерения – а за них не бьют, ими просто мостят дороги в те самые маленькие города, где у кого-то сегодня первый раз толкнулся маленький сынок, это так приятно и так болезненно чувствовать на расстоянии.
Она пробует пойти в Госпиталь, но руки, рожденные дарить смерть, не могут дарить жизнь по закону божьему. А самой катане и мало законов, ей самого бога подавай. Того самого Бога, точнее Богиню, что вычеркнула ее имя из своей истории, как будто его и не было. От злости все валится из рук, раненные умирают, а она идет прочь, провожаемая взглядами, возбуждая страх, внушая желание, одинокая, гордая, забытая. Тринадцатый отряд рад принять ее на место Рукии, но у капитана легочное расстройство, а это не тот клин, что вышибешь другим клином. Красивый клин, жаль бесполезный в этом ремесле. В сумерках она думает покинуть Сейретей, пока не замечает барьер вокруг себя, который ей не осилить. Какой главнокомандующий отпустит красивейший зампакто прочь из высоких стен? Только глупец или ханжа. Или тот, кто решит помешать временному шинигами стать счастливым отцом. Она остается пленницей в собственном теле, в собственном лезвие, обреченная не быть найденной, а имя приходится повторять по нескольку раз, чтобы не забыть его, пока ее так и не позвали к себе, хотя бы попрощаться.
Одиннадцатый отряд не может работать вместе с женщиной, для которых она всего лишь объект вожделения. Им невдомек, что ее прислали также убивать или быть убитой, они могут понять это только, как возможность сорвать с нее кимоно после тяжелого дня. Ее тошнит от запаха пота и грязных рук, которые все же оказываются намного чище тех белых пальчиков, держащих ее в свое время. Восьмой отряд пытается помочь, но там ей слишком тесно. Третий отряд упокоен в своей странной философии вины и долга, а это претит понятиям любого меча. Пятый любезно и вежливо отказывается от ее помощи, десятый слишком занят своим собственным холодом, чтобы принимать чужой, в седьмом нет места для нее вообще, там царят слишком большие тела и понятия. Большой Сейретей закрыт для нее, она наедине сама с собой снова возвращается в темные тесные покои, вспоминая Кайена Шибу и его милую жену, тренировки и сражения, глупого и мудрого Мурамасу, клятвы и все три танца, спокойствие и тишину, тишину, тишину. Сжимая виски ледяными пальцами, она пытается вспомнить имя той, кто потерял ее в бурном потоке собственной жизни, так непростительно и непрощенно, но уже не может это сделать, щадя собственную память, жизнь, сердце, если бы оно у нее было.
Зампакто останется зампакто, даже будучи преданным, потерянным, проданным.
Донельзя счастливая, она надеется, что у сына той самой шинигами будут самые синие в мире глаза, и она готова продать душу, которой и так нет, за одну сырую, как слово «временный», надежду, увидеть собственное отражение в этих самых синих глазах. Хотя бы раз.
Кусок металла с острым краем.
Автор:Sode no Shirayuki
Бета:нет
Рейтинг:PG
Пара или персонажи: Соде но Шираюки и ост.
Жанр:Ангст, Драма, Психология
Размер:Мини, 3 страницы
Краткое содержание:В доме, где будут плакать и улыбаться дети, холодному во всех смыслах оружию не место...
Дисклеймер (то есть отказ от прав): Кубо Титэ
Предупреждение: ООС
читать дальше
Кто умный сказал ей, что зампакто остается всего лишь мечом, даже приняв облик человека и забрав его душу, этот умный оказался прав, как никогда раньше, хоть и правда била по щекам, царапала горло.
Никогда раньше она не ощущала себя настолько Нечеловеком, чем в те пустые дни, сидя у широкого окна, вожделеемая всеми мужскими взглядами, невидящих в ней ничего, кроме тонкой линии шеи и тонкого белого запястья, белее которого могли быть только снега северных морей.
Рукия покинула Сейретей сразу после замужества, забрав с собой только памятные вещи, открытки, фотографии и немного одежды. Новая ее жизнь, сверкая ночными вывесками кино и ресторанов, пахнущая домашней едой и детским питанием, не терпела конкуренции с прошлым. Это ее собственный выбор, в комментариях он не нуждался. Она была счастлива, или, может, сама себе казалась счастливой.
Катана осталась в углу, забытая не то в спешке, не то намеренно. Рукия никогда нигде не бывала без Содэ но Шираюки, кроме как в доме рыжего временного шинигами, но именно оттуда стелился ее новый путь, символично. Когда она вспомнила о прохладном ощущении гарды в руке, и что-то, похожее на тоску, сковало сердце на минуту, было уже слишком поздно. Животик ее рос и округлялся, а в доме, где будет плакать по ночам ребенок, холодному во всех смыслах оружию не место.
Шелестя длинными белыми одеждами, она идет по широким улицам, провожаемая завистливо-восхищенными взглядами, красивая и безумно одинокая, вечная женская роль даже в идеальном мире. Тонкие губы сжаты, голубые глаза выражают презрение и холод. Она идет узнать, кому будет служить сейчас, и заранее презирает нового временного хозяина. Как и слово «временный» в общем. От него пахнет сыростью и дождем, едким запахом пороха и гари и тем самым временным шинигами, которого, жаль, она пощадила в свое время.
Катана осталась в углу, пока ее не настигла череда смены временных хозяев: сначала слуги, потом офицеры, лейтенанты, капитаны, главнокомандующий, капитаны, лейтенанты. Лезвие не тускнело, но и блестеть не желало. Без руки хозяйки катана как будто лишилась своего имени, самого красивого имени во всем обществе душ.
Вначале просто холод и сон. Рукия отдыхает, она вышла замуж и ей не до сражений, это нормально, это пройдет. Потом беспокойство и страх, не случилось ли с ней что. Потом просто ожидание, длинные минуты, бесконечные часы. А после холодный голос Повелителя тысячи лепестков, которого хозяин послал передать катане, что отныне она свободна. Точнее, без хозяина. Точнее, бездомна. Точнее, брошена.
Приходится принять обличье человека, чтобы владеть собственным телом, чтобы не слышать своего собственного имени и вовремя сдержаться, чтобы не бежать искать ее. Она презирает свой облик, но служит ему верой и правдой, как будто может по-другому, как будто бы не отлита из ледяного металла, не замешана на холодной воде с узорами крови. В глазах ее пустота, глаза болезненно сухи, мечи не умеют плакать, а выразить тоску и обиду иначе, как просто молчанием, она не умеет. Она отныне служит всем, как будто палка на пыльной мостовой или грязный камешек на песке. Любой может приказать ей, а она не ослушается, выполнит. И каждый раз по единому сценарию, хозяин мужского пола зовет к себе по ночам, хозяйка женского пола презирает и завидует. Пошло и плоско, как в дешевом анекдоте.
Ей спокойно ночевать в поместье Кучики, куда господин Бьякуя, однажды лишивший ее жизни просто по принципу, благосклонно приглашает на выходные, в дань уважения сестре и ее нерожденному младенцу. Она заваривает ему чай, любуется его каллиграфией, играет на сямисене, любуется сакурой и молчит. Наверное, это лучшее общество для него, он спокоен и всякий раз жалеет, когда она уходит. Однажды он попытается оставить ее навсегда, потому что даже лед в сердце восхищается льдом на гарде, и он такой мужчина, не смотря на все свое наносное, будь то пафос или достоинство. Обычный.
Она надеется, что он напомнит Рукие о ней, но он счастлив не делать этого, как будто бы сохранять покой сестры для него важнее всего. Ей холодно от самой себя в пустой комнате Рукии, пока та греет где-то руки о тепло самого главного героя в своей жизни, глупышка! Кричи, не кричи ей – все бесполезно. Любящая женщина подобна инвалиду: не видит, не слышит, не говорит, не мечтает. В отчаянье, она тоже мечтает влюбиться, но сердце ее глухо, катане это не пристало. И новый день с его обычными завистью и похотью поглощают ее, не оставляя даже шанса быть услышанной, возвращенной.
Пьяный лучший друг хозяйки пытается позаботиться о ней, у него чистые помыслы, но спутана речь. Из обилия слов и эмоций она различает только смытое «металл с острым краем», за это оскорбление даже не убивают – просто покидают навсегда. Но он даже никогда не звал ее по имени, и потом его благие намерения – а за них не бьют, ими просто мостят дороги в те самые маленькие города, где у кого-то сегодня первый раз толкнулся маленький сынок, это так приятно и так болезненно чувствовать на расстоянии.
Она пробует пойти в Госпиталь, но руки, рожденные дарить смерть, не могут дарить жизнь по закону божьему. А самой катане и мало законов, ей самого бога подавай. Того самого Бога, точнее Богиню, что вычеркнула ее имя из своей истории, как будто его и не было. От злости все валится из рук, раненные умирают, а она идет прочь, провожаемая взглядами, возбуждая страх, внушая желание, одинокая, гордая, забытая. Тринадцатый отряд рад принять ее на место Рукии, но у капитана легочное расстройство, а это не тот клин, что вышибешь другим клином. Красивый клин, жаль бесполезный в этом ремесле. В сумерках она думает покинуть Сейретей, пока не замечает барьер вокруг себя, который ей не осилить. Какой главнокомандующий отпустит красивейший зампакто прочь из высоких стен? Только глупец или ханжа. Или тот, кто решит помешать временному шинигами стать счастливым отцом. Она остается пленницей в собственном теле, в собственном лезвие, обреченная не быть найденной, а имя приходится повторять по нескольку раз, чтобы не забыть его, пока ее так и не позвали к себе, хотя бы попрощаться.
Одиннадцатый отряд не может работать вместе с женщиной, для которых она всего лишь объект вожделения. Им невдомек, что ее прислали также убивать или быть убитой, они могут понять это только, как возможность сорвать с нее кимоно после тяжелого дня. Ее тошнит от запаха пота и грязных рук, которые все же оказываются намного чище тех белых пальчиков, держащих ее в свое время. Восьмой отряд пытается помочь, но там ей слишком тесно. Третий отряд упокоен в своей странной философии вины и долга, а это претит понятиям любого меча. Пятый любезно и вежливо отказывается от ее помощи, десятый слишком занят своим собственным холодом, чтобы принимать чужой, в седьмом нет места для нее вообще, там царят слишком большие тела и понятия. Большой Сейретей закрыт для нее, она наедине сама с собой снова возвращается в темные тесные покои, вспоминая Кайена Шибу и его милую жену, тренировки и сражения, глупого и мудрого Мурамасу, клятвы и все три танца, спокойствие и тишину, тишину, тишину. Сжимая виски ледяными пальцами, она пытается вспомнить имя той, кто потерял ее в бурном потоке собственной жизни, так непростительно и непрощенно, но уже не может это сделать, щадя собственную память, жизнь, сердце, если бы оно у нее было.
Зампакто останется зампакто, даже будучи преданным, потерянным, проданным.
Донельзя счастливая, она надеется, что у сына той самой шинигами будут самые синие в мире глаза, и она готова продать душу, которой и так нет, за одну сырую, как слово «временный», надежду, увидеть собственное отражение в этих самых синих глазах. Хотя бы раз.
Кусок металла с острым краем.
@темы: Фанфик, Соде но Шираюки|Sode no Shirayuki, Мини, PG